Марка F.P.Journe Invenit et Fecit празднует 20-летие
Материал из журнала Mercury №70 Лето 2019
Текст: Алексея Тарханова («Ъ»)
В книжном магазине на Женевском часовом салоне SIHH каких только альбомов нет. Тут и история знаменитых «Ролексов», и книга о самых известных авиационных хронометрах, и подробные экскурсы в историю главных часовых марок — из тех, чьи имена написаны большими светящимися буквами над домами, окружающими берега Женевского озера. Великие имена! Но среди них с удивлением видишь прекрасно изданную монографию о нашем современнике. И понимаешь, что он, возможно, единственный из современников, кто ее достоин. Конечно, это Франсуа-Поль Журн. Журн делает часы для тех, кто ищет высокую часовую классику, живую классику.
Франсуа-Поль не швейцарец, а француз. Французские часовщики — исчезающий вид, они водились раньше в приграничных областях и делили со швейцарскими часовщиками одни горы и одну страсть. Журн — южанин. Он из Марселя, французской Одессы. Что можно сказать за Марсель? Часы там скорее отберут, чем сделают.
Тем не менее Журну повезло с 14 лет увлечься механикой. «Я плохо учился в школе, науки меня интересовали мало, и меня сослали в техникум. Я думаю, что мог бы проектировать и не часы, а, скажем, автомобильные моторы», — говорит он.
В 1976 году он закончил Парижскую школу часовщиков («настоящее освобождение») и начал работать у своего учителя и родственника дяди Мишеля, который занимался реставрацией старинных часов. Работа реставратора сродни работе художников Возрождения, которые ходили в анатомические театры, чтобы понять, как нужно изображать тело. Для того чтобы узнать, как работает машина, надо ее сначала разобрать. Чтобы оживить часы, которые уже век стоят, нужно узнать, кто, как и зачем их сделал. Это классический путь часовщика, который начинает с реставрации и учится на самых сложных и безумных механизмах.
Именно тогда Журн сделал свои первые сложные часы. Глядя на модели, проходившие через мастерскую дяди, он понимал, что сам купить их не может. Тогда он спроектировал для себя хронометр с турбийоном, который сохранил до сих пор. Так родился его девиз, латинское изречение Invenit et Fecit — «Придумано и исполнено». Сказано — сделано.
Журн вошел в секту «настоящих» часовых мастеров, которых в любом веке немного. Он познакомился с выдающимся британским часовщиком, изобретателем коаксиального спуска Джорджем Дэниелсом, с историком часов Жан-Клодом Сабрие и стал им благодарным другом. Для Джоржа Дэниелса он сделал специальные часы, успев их ему преподнести в знак признательности за науку. А когда после смерти Сабрие на торгах оказалась его часовая библиотека, Журн выкупил ее: книги и рукописи лежат сейчас на полках в приемной его мануфактуры в Женеве.
К своему делу он относится не только с восторгом, говоря «банальность смерти подобна», но и со старомодной ответственностью: возится с учениками, поддерживает конкурс молодых мастеров Young Talent Competition. А к своим наградам Журн относится без трепета: всякий раз, когда он принимал участие в женевском часовом Гран-при, он уходил с победой. Собрав семь призов, он остановился. Ну в самом деле, сколько можно.
Он поддерживает филантропические организации — причем выбирает те, которые связаны с лечением детей: «Первые часы Vagabondage я сделал в 2004 году в пользу ICM, парижского Института исследования головного и костного мозга». Журн стал постоянным участником аукциона Only Watch, сборы с которого идут на борьбу с миопатией Дюшенна. На этот аукцион многие дают свои часы, в том числе и флагман часового мира Patek Philippe. Часы Patek Philippe занимают первые места, но следом за ними всегда идут часы Журна. Он первым среди независимых часовщиков перешел отметку сначала в полмиллиона швейцарских франков за Tourbillon Souverain, а потом в миллион, когда аукционный Дом Phillips в ноябре 2017 года на Only Watch продал его Chronographe Monopoussoir Rattrapante Bleu за 1,15 млн швейцарских франков.
Журн прежде всего талантливый часовой мастер, но, как его великие предшественники, сочетает три профессии — часового мастера, менеджера, общественного деятеля. Оставаясь настоящим ученым-механиком, он хорошо ведет дела. Пожалуй, он единственный внятный пример того, что часовой маркой может управлять часовщик.
Качество он демонстративно предпочитает количеству: «Я должен делать столько часов, сколько я могу контролировать лично. Не меньше и не больше. Меня со всех сторон уговаривают расширяться, спрос велик. Но я не хочу пускаться в авантюры. Мне не нужны тысячи сотрудников и сотни тысяч часов в магазинах. У меня работает 140 человек, и мы делаем сейчас около 900 пар часов в год. Это уже очень-очень много работы для меня и для моих часовщиков».
Он сделал кварцевые часы Elegante. Как он сам признается, замучился, недооценив сложность: знал бы — не взялся. Это для тех, кто считает, что кварц вещь слишком простая. Но если Журн берется за дело, он выпускает такие кварцевые часы, которых ни у кого не было. Если 35 минут они не движутся, механические часы останавливаются и включается электронная часть механизма. Стрелки замирают, однако микропроцессор продолжает отсчет времени. Как только к часам прикасаешься, они автоматически возвращаются в рабочий режим, и стрелки принимают правильное положение. Журн говорит, что теперь хочет добавить к ним еще и вечный календарь.
В этом году на Женевском салоне он представил свои Elegante by F.P.Journe, а на мануфактуре отдельно показал новый Tourbillon Vertical. «После 20 лет честной службы мои первые серийные наручные часы изменятся. Турбийон был горизонтальным. Он был придуман для того, чтобы исправлять погрешность хода в часах, которые носили вертикально. Теперь часы часто носят горизонтально — так они лежат на столе ночью, поэтому турбийон теперь будет расположен вертикально». Ну а прежний турбийон? Его больше не будут выпускать, это тоже принцип Журна, который считает, что даже самые прекрасные и знаменитые его модели должны исчезать из производства: «Настоящая жизнь часов начинается в тот момент, когда их перестают делать».
Он придерживается традиций — механизмы, как в XVIII веке, делаются из золота, а уж корпус может быть стальным или титановым. Или алюминиевым. Каждые часы делает один часовщик, от начала до конца. К нему же часы вернутся на техническое обслуживание. Никаких конвейеров не потерпят в старом доме на улице Синагоги в центре Женевы. Недаром F.P.Journe Invenit et Fecit называют «самой маленькой из великих мануфактур».
В прошлом году он снова удивил часовой мир, продав французской компании Chanel 20% своих акций. Когда я спросил его зачем, он объяснил это так: «Вопрос, который я себе задаю: что случится с F.P. Journe, если меня не станет? Вот я и решил таким образом гарантировать будущее моему предприятию». Мало того что это хорошая новость для коллекционеров, которые тоже получают таким образом гарантию вечной жизни для своих коллекционных «журнов». Это еще и показатель того, как высоко котируется двадцатилетняя марка. Мало ли на свете людей, которые покупают Chanel. Дело нехитрое. Но вот человека, которого покупает Chanel, надо еще поискать.